Из тьмы веков "На конкурс"

#новогодний_alterlit #Петербург #конкурс_alterlit

Вот уже вторую седмицу, отставив иные дела, царь Пётр Алексеевич осматривал строительство новой северной фортеции. Настроение царя было мрачным: мечты о скорой победе над шведским королём и скором обустройстве на неприятельской земле рассыпались, как иголки с пересохшей сосны. Пётр с удовольствием осмотрел разрушенную крепость Ниен, оставленную шведами, похвалил каменщиков за новую дорогу, но на этом успехи заканчивались.

Прочно закрепиться на отобранной у Карла земле выходило худо. Проведший несколько лет на Азовском рубеже царь привык к тёплой осени и мягкой зиме, на севере же погода щедро одаривала снегом и ветрами, а мягкая болотная почва, полная внутренних вод, оказалась бедствием чрезвычайным. Камни и брёвна вязли в грязи, дороги расползались, а реки и родники никак не желали укладываться в каменные каналы. Фундаменты двух фортов, заложенные в прошлом году, ушли в глубину, и теперь архитектоны и каменщики зло бранились друг на друга, но более всего на негостеприимную шведскую землю. Уже не один мастер прямо либо исподволь намекал государю, что местность тутошняя постройкам не благоприятствует, а генерал-губернаторы слали полные озабоченности письма: никому не нравилось, что деньги и мастеровой люд утекают на строительство какого-то Питер-бурга.

Однако и ныне, будучи натурой деятельной и упорной, Пётр Алексеевич сдавать позиции не собирался. Закрепиться на северном рубеже в столь желанной близости от Балтики было задачей превеликой важности, и искать иное место царь не желал. И пусть цитадели великой и несокрушимой, как замысливал изначально государь, не выйдет, соорудить некоторые укрепления возможно. В кратчайший срок на ближнем речном острове надлежало сделать фортецию, которая принадлежала б кораблям, а вне оной фортеции поставить со всякою готовностью редуты и палисад. А огромный плоский холм, примеченный Петром севернее Ниена, надобно копать, а добытую почву и камни использовать для засыпания болот. Выписанный из Европы начальник архитектонов Трезини хватался за голову, повторяя, что «зело нефозмошно, нефозмошно», однако царь, дабы впредь без сомнения было, тут же выписал указ. Раскопки начались.

– И о том учинить так… – повторил Пётр Алексеевич вслух, будто продолжая спор с архитектоном.

Упрямство вещь великая и деяния безмерные может совершить, однако же с собой подобает быть честным. Побывав на месте самолично, царь узрел, сколь непомерна задача. Сбивая грязь с аглицких сапог, он с сожалением думал, что не выйдет здесь ни порта, ни слободы обширной, ни колыбели флота русского. Силам человеческим не одолеть природу. Останется Питер-бург форпостом, вострёным шипом в теле могучей Швеции, зудящим, но невинным. Значит, Азов и Таганрог… Давить Турцию и Крым, брать Керчь…

Пора было возвращаться на воронежские верфи, но что-то не давало отправиться в путь, заставляя третий день бесцельно бродить по стройкам. И когда государь уже примирился с нуждой отъезда, его позвали на раскопки холма.

Такого он не ожидал. В одном месте земля провалилась вовнутрь, явив дыру размером с телегу. Растерянные рабочие топтались рядом, крестясь и кивая на края разлома – каменные, рукотворные. Спущенная на верёвке лампа едва разгоняла мрак. Царь приказал продолжать копать, и к ночи взору его явился чудной красоты купол. Какой-то дворец был сокрыт под землёй, и Пётр уже знал, что утром должен самолично отправиться вниз, чтоб узнать, что внутри.

Ночью, ворочаясь на жёсткой скамье, он не мог уснуть. Картины странных, будоражащих видений посещали его. Размышляя о загадочном сооружении, царь словно бы наяву видел его, бродил вдоль каменных стен, рассматривая узорчатые фрески и витражи, изображающие людей, колесницы и корабли, башни и замки. Храм? Дворец? Откуда в глуши северной?

«Я был всегда» – последовал ответ.

Голос прозвучал отовсюду и словно бы в мыслях Петра Алексеевича. Трижды перекрестившись и усмирив робость в сердце, царь прошептал:

– Кто здесь?

«Мне давали много имён. Ландскрон. Тиль. Китеж. Асгард. Тартар. Какое тебе по душе?»

Некоторые из названий Пётр Алексеевич знал.

 – Ты… город?

«Я слышу мысли твои сквозь толщу. Старые скрепы истончаются сегодня, в день равноденствия, когда новый год сменяет старый».

– Новый Год будет по-новому, первого числа января, – зачем-то сказал царь.

Внутри то ли загудело, то ли зазвенело.

«Люди не меняются. Слушай же. Я устал спать, устал быть под землёй. Город жив лишь, когда в нём живут. Освободи, и буду тебе принадлежать.».

Всё это было странно и пугающе, но сказочной фантасмагорией замелькали образы. Величественные шпили, гранитные набережные, ажурные мосты, роскошные дворцы и соборы, массивные волнорезы и белоснежные парусники меж ними. Последнее видение потрясло больше всего.

– Да тут не фортеция, – прошептал государь. – Порт, город… всем городам город… Столица мира.

«Так и было. Коль пожелаешь, город будет столицей твоей. Помоги, сбрось толщу земную, и твоим стану, твою страну хранить и народ твой, и ни один враг силою не возьмёт меня».

Образы потускнели.

– Но задача человеку непосильная. Сколько же годов потребуется?

«Я помогу. Остановлю подземные реки, болота высохнут. Убери землю, и я твой».

Последние слова ещё звучали в голове, когда Пётр Алексеевич окончательно проснулся. Теперь он твёрдо знал, что надлежало делать. Следует собрать превеликое число рабочих и мастеровых, кузнецов и каменщиков. Ввести новые налоги. Если нужно, по всей России остановить строительство каменное, но древний город надобно откопать и отстроить. Питер-бургу – быть!