УДАР И ДАР. #новогодний_alterlit #Петербург #конкурс_alterlit

#новогодний_alterlit #Петербург #конкурс_alterlit

На чердаке сумеречно в самый солнечный день. Окно потускнело, впитав пыль времен. Под пальцем шершавый панцирь, скорее продавишь стекло, чем сотрешь эту пыль. И тут Машу накрыло. Постаревшие предметы – часы, граммофоны, медали деда и брошки бабушки – сияющей гирляндой поплыли перед ней, ошалевшей.Новые и работающие... Натянулась в улыбке кожа у рта. Смех придавила. Не время! Внезапный мираж иного пространства... Уютное, родное, реальное... Но – стоп! 

Сумерки вернулись. Кислый тлен. Надо к доктору, а не к... Ударилась виском, спишь на ходу – го в больничку, а не к психологу, что восхищенно слушает бред, предлагая прошлые жизни. 
То падение на льду вышибло ум и он путешествует. Ловит астрал и бла-бла. Ну, антена, поймай мне релакс-фм. Или в Питере сего радио нет? А чего в Питере нет, что есть в столице? После трех часов ходьбы по Питеру ей упрямо казалось, что это в Мск нет, что есть здесь. 

Сфинксики само очарование! Дворы, породившие русский рок и ютубных Ларина с Хованским. А дворцы похожи на дворцы! А не на огромные поделки великанов в темно-мутных тонах. О. сакральная безысходность. Здесь дворцы обещали жизнь И когда арабы-социалисты захватят Лондон и вышлют королевскую семью, есть где разместить особ. Маша тряхнула головой – будущее в голову лезет? Бр-р. Как же хочется в гостиницу, под горячий душ, в кровать, в руках Димы растаять... А он таки придурок. Перепил в поезде с пузатым автодилером, утром не понимал, где и зачем проснулся, решил отлежаться до вечера. Так поснимал Неву на рассвете. А всю неделю мечтал. Лелеял новый Кэнон. Сыну не давал дотронуться. Она спасла чудо-фотик, невзначай взглянув в пакет к его собутыльнику, куда Дима по ошибке пихнул фотик с сиденья в пылу застолья. Пока она, воткнув беруши и закрыв глаза пыталась отдохнуть. А ведь нечто словно жгло ей щеку, заставив глянуть в сторону источника жара, что исходил из пакета. И она заметила черный футляр, вытащила его буквально за миг до того, как толпа разделила их с тем соседом навсегда. 
Теперь вот пыль чердачная кино показывает... Хм. Маша знала, что ей та психологиня сказала бы... Пыль – энергетика времени и вещей, что ее породили. "Я что, экстрасенс?" – Изумилась она. – "Или сбрендила?" 
За спиной скрип. Лестница скрипела и под ней десять минут назад. В пятне света над люком всплыла голова сына:
 – Ма, скучно, – Причитал он, оправдывая нарушение запрета. – Ух ты! Сколько всего! Давай пом...
 – Стой! – Закричала она, и сама не понимая, что делает, растянулась животом на полу, хватая сына за плечи.
 – Ты чего, ма?
 – Хотел опереться на эту коробку?  – Она встала на колени и повела взглядом на зеленый деревянный ящик слева от люка.
 – Ну да...
Она прикоснулась к ящику сверху и его крышка мягко промялась под ее рукой.
 – Ого! – Удивился Миша. – Зачем бумажные коробки похожи железные? 
 – Не знаю. Главное, ты не упал вниз, косолапик!  
 – Здесь есть игрушки?
 – Я принесу, обещаю. Деревянный грузовичок.
 – Сойдет. Надеюсь на радиоуправлении.
 – Спускайся. Аккуратно!
Макушка стала рывками удаляться вниз. Маша знала, и уже не спрашивала себя  – откуда? – где лежит игрушка. Беда и чудо часто идут рука об руку. Проблемой было другое –  оттягивала вступление в наследство до последнего и теперь добрая половина нотариусов в отпусках, а у кабинетов тех, что работали возникали большие очереди. Стоило ей подумать, направить мысль, как являлась информация... Дар следовало изучить. Но свой подарок, хоть его и не потрогать руками, она уже получила. И еще, она не была уверена, что хочет продать дом. Он был дачей, но старики продали квартиру и стали здесь жить постоянно. Ей хотелось встретить Новый Год тут, но Диму сие явно шокирует... Он ехал встретить праздник в легендарном Питере, а тут не совсем город... Лачуга на пять звезд не тянет.
И вновь скрипнула лестница, Маша закатила глаза. Невинная глупость непослушания Миши? Но в проеме люка возникли бутоны роз, а всплывшая над люком голова была раза в два крупнее Мишиной. На подбородке голубела одноразовая маска.
 – Димыч!  – Изумилась она, узнав мужа. – Ты чего здесь?
 – Тебе вот... – Он ловко подтянулся на руках и сел, свесив ноги на край деревянной проруби. – Непорядок, что ты тут одна. И хлам разбирать, и за Михой смотреть... 
 – Ой, мило. А похмелье...
 – Ерунда, Ма. – Он также, как сын, иногда называл ее "Ма", но – сокращая слог от ее имени, а не социальной роли . – Выпил аспирин, башку под воду, кофе, прощай похмелон.
 – И решил приехать?
 – Виной горбатый нищий из окна. Одиночество на шею село. Я вдруг понял, что не один и жутко захотел к тебе! Семья важно. Взял такси, купил цветы, елочку с гирляндами... Шампусик с гамбургерами.
 – Елочку...
 – Ты ж сентиментальная, вдруг захочешь встретить Новый в старом фамильном замке.
 – О, Димыч... Классно!
 – Пасиб, Маш. 
Села, скрестив ноги, возле него. Приобняла, зардевшись от смущения. Смотря в его глаза, другой рукой безошибочно вырвала из нутра бумажного ящика синий шар – ими советские украшали елки. Глаза Димы широко раскрылись, он увлеченно зашептал:
 – Обещай, дашь себя сфоткать с шаром в руках! 
 – Да... –  Только он хотел попасть в Эрмитаж ради котов, а не картин.
 – Я тебя люблю. – Пробормотал он. Маша коснулась губами его щеки и обещала себе никогда не думать о разводе. Раз в год сия мысль посещала ее от его ребячеств. Из угла чердака она кожей чувствовала некий взгляд. Не испугалась. Он был похож на благословление.