Осьмизмейки

Осьмизмейки

Старая карга носилась по универсаму, как новогодняя петарда.  Маска сползла на подбородок, явив миру крючковатый зловещий нос. Черные глазки из-под лохматых бровей хищно впивались в ценники со скидками.

Она проехалась колесом тележки по ботинку Игоря и толкнув его локтем, выхватила из-под руки ананас.

«Ну и ведьма, - только и подумал тот, рассматривая ботинок. Благородная кожа английской обуви была перечеркнута черной полосой.  Прихрамывая, он направился к кассе.

Баба Яга уже волочила свою телегу на выход.

Игорь с пакетом вышел на улицу. Ананас высовывался зеленой макушкой из тепла пластика и удивлялся – как его занесло в этот стылый северный город. В новогодний Петербург.

«Во-во… как и меня тоже. Чего уж тут удивляться?» - отказался сочувствовать ему парень и пошел в самый конец стоянки – к машине.

В сугробе лежала старуха. Черной грудой. Прижимая хозяйственную сумку к груди. Стонала и вертела головой в поисках помощи.

«Увидела…» - обреченно понял он.

Та закаркала с удвоенной силой – «Ой, милок, ой, скорую, сердце, смерть моя пришла, видно.»

Скорая ответила мелодичным голосом – «Вы - пятнадцатый на очереди, не кладите трубку.»

«Ладно, сам отвезу. Что делать…» - ушибленный старухой палец в башмаке отозвался острой болью, дескать, в уме ты, что ли?

У Александровской больницы был хвост из 17 скорых. Да и принимали только кавидных.

 Старуха на заднем сиденье понимающе закряхтела: «Ой, отвези меня домой. Ну ее эту больницу. Дома помру.»

Отказать в последнем желании было невозможно. Побрызгав ароматизатором – от карги стойко несло какой-то плесневелой гадостью, он уточнил адрес «Тележная 22».

Центр. Хорошо. Он рядом жил – на Невском. В доме, где два этажа занимал шикарный магазин «Бабочка».

Выгрузив бабку, которая уже мелко дребезжала зубами и заходилась крупной дрожью, впихнул ее в ее логово. К счастью, на первом этаже.

Там на удивление, было чисто, уютно и пахло тонкими духами с знакомым ароматом:

«Мицуко, что ли? Ну конечно…Герлен.»

Старуха, угнездившись на диване, злобно приоткрыла один глаз и каркнула, дескать, ты еще здесь? Водыыыыы…

И действительно, там уже дошло до судорог, бабкина голова тряслась, словно клевала крючковатым носом зерно.

 Он метнулся в кухню, наполнил чашку и вернулся в комнату. Чашка выскользнула из рук.

На диване змеилось, качалось шупальцами нечто изумрудно-фиолетовое. Из вороха скользких ярких колец возвышалась точеная змеиная голова с жалом языка. Чешуя бликовала в свете дворового фонаря. Как будто в истоме змея заиграла кольцами и открыла пасть с клинками клыков.

«Все…» мелькнуло в голове, и парень сверзился в спасительный обморок.

Очухивался он трудно – по телу бегали мурашки. Тело ощущалось как мармеладное желе. Удалось шевельнуть первым правым щупальцем, судорожно распрямить четвертое. Попытался поиграть присосками на третьем. Еле разлепил глаза.

Напротив зыбко реяло фиолетово-изумрудное великолепие с глазами зеленой яшмы.

«Ну наконец- то... Ананасового сока выпьешь? Я тебя сразу вычислила. Новый набор? Когда натурализовался?»

То, что час назад было Игорем, ошалело молчало. И впитывало всей чешуей неземное очарование существа напротив.

О, великий Нбору, как ты был прав, когда говорил, что посылают лучших. Элиту великого племени осьмизмей. В эту королевскую змеиную головку с глазами алмазами на стройном теле осьминога – невозможно было не влюбиться.

Мысли толкались как в мозаике, пересыпаясь и мельтеша, образы наслаивались друг на друга. Он даже не был способен на четкую мыслеформу.

Его обдало как дождем серебристым смехом.

«Я- Айнуавесса из дома Кхетлов. А у тебя вижу тату – дома Груссов? Будем знакомы. У меня две новости – плохая и хорошая.  Мы ищем своих – тактика меняется. Мы обязаны выжить. Здесь. И сохранить свою культуру. Плодиться и размножаться. Потому что наша планета погибла. Вспышка сверхновой. Десять лет назад. Ты не знал?»

Он ничего не знал. Был новой модификацией. Рожден у людей. Игорем. И в детстве Игорь, и юношей – Игорь. Что-то смущало – и запахи, и цвета. И блеклость девушек, и назойливость друзей. Хотелось свернуться клубочком и заползти под диван.  Ну и что? Просто аутист. Чего ж удивительного.

А здесь плоть бунтовала. Щупальца тянулись к этому фиолетовому фейерверку. Обволакивало желанием. Видение было четкое и ясное – гнездо с серебристо-сиреневыми змеиными яйцами, из которых выползают милые несмышленыши.

И вдруг обдало холодом – а как? Как жить в этом мире? В человеческом обличьи? Он – Игорь – с каргой-старухой объясняет родителям, что женится только на ней? А она шамкает беззубым ртом и клюет его в поцелуе крючковатым носом.

Айна заискрилась насмешливой радугой.

«Не создавай проблем. Мы потихоньку уже приучили людей не удивляться. Пугачеву знаешь? Тоже из наших. А Галкин, как и ты – из последнего набора. И что – кого-нибудь смущает? А старые пни типа Краско и молоденькие осьмизмейки? А пластическая хирургия на что? Да и это же только днем – на людях. А какие у нас будут ночи… Ах… А какие дети. Я тебя так долго ждала…»

И ночь действительно была волшебной. И последующие – тоже.

И родились тройняшки с удивительно ангельскими личиками.  Днем они трогательно обнимали дедушку и бабушку, и благодарили за подарки,  а ночью уютно устраивались  в мягких ласковых шупальцах мамы и папы. И они знали – это их мир. Который нужно завоевать. Чуть -чуть осталось.