Моя музыкальная одиссея

Музыка у меня дома звучала всегда. Много классики по радио «Орфей», Луи Армстрог, Соломон Бёрк, Рэй Чарльз, The Platters на родительских пластинках. Конечно же серия «Архив популярной музыки», «Роллинги», Элвис, The Doors, Creedence Clearwater Revival. Короче, дохрена всего. Одни из моих первых детских воспоминаний связаны с теми или иными мотивами. Например, вечерние застолья моих родителей с их друзьями у меня ассоциировались с роллинговской Heart of stone. Сидение в кресле перед советской радиолой «Кантата» с сороковой симфонией Моцарта (было мне лет пять, наверное). Когда я подрос, я стал самостоятельно копошиться в родительской коллекции пластинок, внимательно читал аннотации, пытался услышать то, о чём в них писали. Прислушивался к диктору на радио, запоминая название понравившейся мелодии. Копошился в томах БСЭ, читая истории тех или иных композиторов. Пытался найти «инструкцию», как это делается. В общем, в школе, на уроках музыки, я был фаворитом. Наслушанностью компенсировал отсутствие навыка. Но, что такое предмет музыка в школе? Так, расширение кругозора. Этого мало. И на рубеже одиннадцати и двенадцати лет, я принял решение пойти в музыкальную школу. Решение было встречено недоумением, но было поддержано. Дело в том, что родители хоть и отмечали мою способность ориентироваться в разных произведениях, но сколько-нибудь способным к музыке не считали. Дома было фортепиано, поэтому выбор инструмента был очевиден. Да и для моих целей он подходил оптимально (ну блин, весь звукоряд перед тобой, знай вовремя тыкай в нужный участок клавиатуры, изучай как ноты друг с другом взаимодействуют).

Освоить нотную грамоту и соотнести эти закорючки с той или иной клавишей мне труда не составило. Равно как и понять как долго держать и с какой частотой, в тот или иной момент времени, руки перемещать. Но педагог, в основном объяснял, как правильно руку выгибать, как держать спину и прочие премудрости исполнительского мастерства. В принципе я понимал важность, но выдрачивание техники не было для меня приоритетным. А вот на сольфеджио я как будто попал в удивительный и волшебный мир. Все эти большое и малое трезвучия, натуральный, мелодический, гармонический миноры и прочие наименования звучали для меня сродни божественному откровению для библейских пророков. Вот оно! Премудрость, постигнув которую, я смогу и сам создавать эту красоту. Возможно какие-то врождённые особенности характера, возможно повезло с педагогом, возможно совокупность этих факторов, но меня по-настоящему захватило. Я копошился в учебнике по этому замечательному предмету, сопостовлял с тем, было в задании по специальности, пытался что-то понять (да что я мог понять...). Потом, по остаточному принципу, разучивал задание, и, уже совсем на отвяжись, делал домашнюю работу, заданную в общеобразовательной школе (если вообще делал). Естественно такой подход не мог не сказаться на успеваемости в этой самой общеобразовательной школе. Классная руководительница регулярно выражала родителям свой неодобрямс, мол, чего вы блажь тут поощряете, ну куда он с этой своей музыкой подастся, а он ведь башковитый, жаль парня и прочая чушь. К слову, успехи именно по специальности, в силу вышеописанного, были далеки от блестящих. В общем, родители к классухе начали прислушиваться. И когда в очередной четверти замаячила куча двоек, то и сказали мне: хватит. Побаловались и ладно, ничего из этой затеи не выйдет, как мы и думали. Где я в двенадцать лет мог найти нужные слова, чтобы объяснить родителям, что музыка это не только про полировку этюдов и пьес, что это огромный пласт, который можно изучать с разных сторон. Я это понимал, но облекать в нужные формулировки свои гениальные мысли я тогда умел не так хорошо. Поэтому вся моя аргументация свелась к «а можно не надо?». Но, в ответ — надо, Федя, надо. Так больно мне было уже сильно позже и по другим причинам. Ирония же в том, что мать, по своему первому образованию, дирижёр эстрадно-духового оркестра. Так-то.

Дальше восьмой класс, началось изучение химии, которая меня тоже нехило так увлекла. А к середине девятого класса, я провернул хитрую комбинацию по переводу меня в режим индивидуального обучения (когда-нибудь, я расскажу подробнее, вкратце: общение с ребятами, которые так учились, штудирование БСЭ, исподволь намёки на плохое самочувствие родителям, крокодиловы слёзы перед детским невропатологом), и учёбу я выровнял окончательно. Даже какие-то места в олимпиадах по химии занимал. В общем, к теме музыки я решил снова вернуться. Изложив матери вводные, что дескать, благодаря индивидуальному режиму, времени мне будет хватать на всё-всё-всё, и вообще я научился своё время планировать, и буду молодцом, я сумел сдвинуть дело с мёртвой точки. На резонный вопрос, что а как меня по-новой в музыкалку зачислять, я имел заготовленный ответ, что можно же в детско-юношеский центр на кружок по гитаре пойти. К слову, я тогда крепко уже увлекался всяким разным роком, и аргументировал свою точку зрения тем, что буду общежитии университета бренчать своих любимых «Роллингов» в своё удовольствие. Да и вообще оно окультуривает. Купили мне, скрепя сердце, гитару и записали в кружок. Благодаря этим занятиям, я сообразил что и как на этом инструменте устроено, начал соотносить с теми знаниями, которые успел ухватить в музыкалке и что-то такое понимать для себя.

Понятно, что в универе многие играли, и довольно хорошо, и завести знакомства мне особого труда не составило. Но и тут меня ждало небольшое разочарование. Большинство ребят играло на слух и интуитивно, не особенно отдавая себе отчёт в том, что они делали. Была и другая категория, молившаяся на всяко-разных любителей скоростного звукоизвлечения и посвящавших своё время бездумному выдрачиванию. Эти сразу мимо. Попадались и те, кто что-то сочинял, но делали они это наугад, когда-то выучив аппликатуры аккордов (ох, эти тетрадки, с нарисованными от руки схемами), и когда я говорил что-то типа тут же до-диез минор, впадали в священный трепет и старались держаться от меня подальше, видимо, принимая за опасного сумасшедшего, у которого начался приступ глоссолалии. В общем, новые сведения я получал по крупицам.

К слову, меня, с самого начала, всё больше и больше интриговало таинственное словосочетание бас-гитара. Заимев некоторые сведения о том, что это за зверь такой и пару раз увидев этот инструмент, я преисполнился. Потратив некоторое время на понимание того, как его настраивают, и подтянув сведения из музыкальношкольного прошлого о басовом ключе и партии левой руки для фортепиано, я начал подыгрывать ребятам на басовых струнах, своей гитары, продолжал преисполняться в познании. И несложно представить мою радость, когда я заимел свой собственный бас.

В дальнейшем, изучение химии мне пришлось оставить (плохело в лабораториях, начались какие-то аллергии), потом была ещё одна попытка получить образование, в другом учебном заведении (изучал премудрости постановки эстрадных программ), где жизнь меня свела со студентами музыкального отделения (можно сказать, профан пробрался в святая святых), но и там я учёбу забросил. Меняя работы, профессии, потихоньку обзаводился учебниками, шерстил интернет, как-то дальше просвещался по интересующим меня вопросам. И конечно же практиковался в игре на басу, начал сочинять что-то своё, заимев маленько уверенности в своих силах, начал предпринимать попытки собрать свой коллектив. Так из меня получился пьющий сисадмин, поигрывающий в группе. Так и живу.